Гибель Самурского леса неизбежна?

10.05.2017 12:47

Почему борьба за сохранение реликтового леса в Дагестане не дает результатов.

О конфликте вокруг строительства водозабора рядом с Самурским реликтовым лесом ничего не слышно около полугода, но затишью рань ли поздно придет конец – ведь проект уже находится на стадии реализации.
Самурцы возлагают большие надежды на экологическую экспертизу проекта. Но решит ли она проблему?

Строительные работы в Самурском реликтовом лесу временно приостановлены. Но местные жители настороже: они готовы в любой момент вновь противодействовать губительному, по их мнению, проекту.

Недавно у них появилась надежда на благополучный исход многолетней борьбы. На всероссийском форуме ОНФ 21 марта спецпредставитель президента РФ по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта Сергей Иванов заявил: «Мы будем добиваться проведения квалифицированной экспертизы, на основе результатов которой и должно приниматься решение по вопросу о строительстве водовода».

Но что собой представляет экологическая экспертиза, может ли она спасти Самурский лес и что скрывают региональные эксперты за благополучными прогнозами? На эти вопросы КАПОЛИТУ ответил независимый эксперт, гидротехник, инженер по использованию и охране водных ресурсов Артур Алибеков.

– Многие годы реализация проекта водозабора для водоснабжения Дербента провоцировала людей на протестные акции. Единственный в России реликтовый лиановый лес погибает. А власти игнорируют проблему и пытались усмирить местных жителей только силой. Следствием этого стало полное недоверие людей к республиканским чиновникам, сельские сходы и многочисленные митинги. И когда власти все-таки решили выйти на переговоры с простым народом, парламентеров жестоко освистали.

Как говорят местные жители после позорных проводов, чиновники отказываются приезжать к населению и зовут их для переговоров на свою территорию. На последнем сельском сходе представитель МВД заявил гражданам, что если они не прекратят сопротивляться, то силовики будут вынуждены применить к ним силу. Но жители Самура в один голос говорят, что будут стоять насмерть.

Самурский водозабор

– Что собой представляет эта экспертиза и ответит ли она на все вопросы местных жителей?

– Экологическая экспертиза представляет собой процедуру установления соответствия намечаемого проекта требованиям действующего законодательства, регламентов, стандартов и т.д. Это очень непростая процедура относительно проекта Самурского водозабора.

Здесь есть существенный нюанс: экологическая экспертиза – это оценка соответствия именно намечаемого проекта, на стадии разработки проектной документации, до начала его реализации. На стадии завершения строительства экологическую экспертизу, как правило, не проводят.

Когда заказчик понимает, что проект подпадает под действие закона «Об экологической экспертизе», то в рамках разработки проекта готовится определенный пакет документов, включая углубленную оценку воздействия на окружающую среду, общественные обсуждения и мероприятия по охране окружающей среды.

Когда проект не подпадает под действие закона «Об экологической экспертизе», заказчик готовит несколько упрощенный перечень документов.

Собрание самурцев по поводу строительства водозабора

Существуют определенные законом критерии того, подпадает ли проект под действие данного закона, – например, строительство на землях особо охраняемых природных территорий (ООПТ) – заказников, заповедников и т.д.

С формальной точки зрения проект Самурского водозабора реализуется не на земле ООПТ, а рядом с ней. Поэтому пакет документов на стадии проектирования не включал в себя требования по обеспечению соответствия нормам закона «Об экологической экспертизе», хотя водозабор может оказать негативное воздействие на Самурский заказник.

А проект Самурского водозабора уже находится на стадии реализации – он одобрен, финансирование получено, вложены существенные средства из федерального и регионального бюджетов.

– Можно ли сейчас провести экологическую экспертизу и по ее итогам изменить проектную документацию?

– Это сложный процесс, особенно когда в проект вложены большие средства. Очевидно, понадобятся дополнительные исследования и общественные обсуждения.

Если останавливать проект для исследования экологических рисков, возникает вопрос: что делать с теми огромными средствами, которые были вложены, и кто возьмет на себя ответственность за потраченные миллионы, если экологическая экспертиза покажет, что проект не соответствует требованиям законодательства?

Другой вопрос – к самой экологической экспертизе. Может ли она выдать отрицательное заключение на реализацию проекта, который уже находится в завершающей стадии? Способна ли она быть настолько не ангажированной вопросами того, что Дербент нуждается в воде, а в проект водозабора инвестированы сотни миллионов средств налогоплательщиков?

Поэтому, на мой взгляд, экологическая экспертиза – не панацея для данного проекта, а скорее призыв местных жителей к независимому арбитражу рассматриваемого вопроса. По сути, они хотят независимой оценки рисков проекта, потому что утратили всякое доверие к его инициаторам.

Инициаторы строительства оказались заложниками выбранного на начальном этапе шаблонного и формального подхода к реализации достаточно сложного проекта. Они недооценили экологические и социальные риски, потому и выбрали типовой путь.

Самурский заказник на карте. Источник: dagzapoved.ru

В этом смысле, наверное, целесообразно проявить какую-то эмпатию к региональным властям – ведь, скорее всего, проект инициирован одними людьми, а сейчас, вероятно, реализуется уже другими, находящимися в состоянии инерции от заданного ранее импульса.

Нормативных регламентов, чтобы сделать шаг назад – обратно к проектной документации и экологической экспертизе в полном смысле этого слова, – нет. Возможно, необходимо делать акцент на независимой экологической оценке возможных негативных воздействий проекта.

– Почему заказчики проекта не провели исследования добровольно, ведь люди с самого начала были против проекта?

– Широкие исследования не были проведены по понятным причинам: заказчики не увидели в законодательстве необходимости проведения экспертизы.

А далее был запущен маховик и сделаны ошибки в выстраивании социального диалога, когда любая критика проекта расценивалась как действия «пятой колонны», которая призвана дестабилизировать обстановку в регионе. И поэтому применялась сила к тем, кто задавал вопросы.

Полиция на улицах села Самур

На мой взгляд, лоббирование проекта без гибкости, без учета факторов социального и экологического риска и без открытого социального диалога – это неверный путь, который и привел к росту социального напряжения. А также к тому, что самурский вопрос обсуждается уже и на федеральном уровне.

С моей точки зрения, проект водозабора предоставлял региональным властям возможность начать решение экологических проблем Самурского леса. Но для этого необходимо объективно оценить и признать вероятность воздействия строительства на экосистемы Самура.

Это позволило бы вписать в смету проекта мероприятия по минимизации и компенсации возможных негативных воздействий на Самурский заказник. Это не требует больших средств, но снизило бы негативное отношение местных жителей к этому проекту и экологические риски.

Конечно, в ретроспективе можно было бы сделать все по-другому – в отношении как водоснабжения Дербента, так и данного проекта. Но типовой и силовой подход привел к тому, что между региональной властью и местными жителями сломано много копий, а проект зашел достаточно далеко – и, соответственно, вопросы экологической экспертизы или экологической оценки находятся в большей степени в зоне влияния федерального центра.

– Как вы относитесь к мнению местных жителей, которые уверены, что водозабор станет концом для Самурского леса?

– На глазах местных жителей лес долгие годы деградирует. На протяжении этих многих лет люди не видят, чтобы региональные власти принимали какие-то меры по его сохранению, – зато видят, как от их имени приходят инициаторы проектов, чтобы выкачивать воду из местности, где лес деградирует в том числе и от ее нехватки.

И, наверное, естественно, что самурчан возмущает такая ситуация, когда благами региона пользуются, но не принимают меры для долгосрочного повышения качества окружающей среды и благосостояния местных жителей.

Проблема Самурского леса – достаточно давний и сложный вопрос. Он уже долгие годы деградирует под существенным воздействием антропогенной нагрузки. Его площадь за последние десятилетия уменьшилась в несколько раз (по оценкам некоторых экспертов – вчетверо).

Я думаю, что главным фактором существующего негативного воздействия является изменение естественных гидрологических условий в реке Самур вследствие использования водных ресурсов поверхностных вод – из-за хозяйственной деятельности в долине и водозаборных сооружений России и Азербайджана. Это, вероятно, в большей степени и привело к деградации лесных экосистем дельты Самура.

Кроме того, некоторые эксперты предполагают, что в вопросах использования водных ресурсов реки Самур не соблюдаются согласованные экологические попуски (сбросы воды из водохранилищ для поддержания состояния водных объектов по экологическим требованиям – прим. КАВПОЛИТа). В результате снижается уровень грунтовых вод, которые подпитывают деревья.

При этом важно понимать высокую степень зависимости лесных экосистем дельты Самура от гидрологической и гидрогеологической ситуации.

Кроме того, негативное воздействие оказывают вырубки леса и выпас скота на территории Самурского леса.

Лес находится под существенным прессом антропогенной нагрузки. А меры по смягчению, минимизации или компенсации негативных воздействий практически не принимаются.

Отдельные инициативы по восстановлению Самурского леса реализуются, например, Дагестанским государственным природным заповедником, но это федеральная структура. Есть также инициативы по практической поддержке восстановлению леса отдельных людей – например, учительницы Приморской школы, которая выращивает деревья, и благотворительного фонда «ЛЕКИ».

Однако этих инициатив недостаточно, а региональные власти практически не принимают в этом действенного участия, и люди это видят.

В этих условиях любые проекты могут действительно спровоцировать интенсификацию процессов деградации леса, так как реликтовые леса очень чувствительны к любым внешним изменениям условий.

– Инициаторы проекта доказывали, что водозабор не нарушит экосистему Самурского леса?

– Они заявляли местным жителям: «Если не верите нам, то проведите дополнительные исследования и докажите, что проект окажет негативное воздействие, и идите в суд».

Но по закону именно на инициаторе лежит ответственность за доказательства отсутствия экологической опасности. В российском природоохранном законодательстве действует презумпция потенциальной экологической опасности проектов хозяйственной деятельности, пока не будет доказано обратное.

В открытом доступе я не увидел ни одного убедительного заключения, ни одной гидрогеологической модели, которая бы доказывала, что реализуемый проект не представляет опасности для лесных экосистем Самурской долины. При этом региональные эксперты говорят о том, что водозабор не представляет угрозы Самурскому заказнику.

Это повышает недоверие местного населения к инициаторам и региональным экспертам.

Людям попросту необходимо было показать и объяснить, будет воздействие на окружающую среду или нет. Хотя бы просто смоделировать гидрогеологические процессы и степень взаимовлияния проекта водозабора на артезианские и грунтовые воды, наличие и качество водонепроницаемых пластов и особенности экологии реликтовых лесов.

Отношение людей к проекту водозабора – это следствие нарушенного социального диалога с населением. Все вопросы возникают не от того, что местные жители плохо настроены априори, а от того, что процесс реализации проекта настроил их против инициаторов закрытостью системы принятия решений.

Когда возмущение жителей пытаются заглушить только силовым давлением, это приводит к сопротивлению.

– Республиканские эксперты утверждают, что водозабор не несет в себе рисков для Самурского леса, так как между грунтовыми и артезианскими водами нет связи. Как вы относитесь к их мнению?

– Вопрос негативного воздействия и экологических рисков в большей степени сводится к наличию или отсутствию гидравлической связи между грунтовыми, поверхностными и артезианскими водами.

На данный момент не доказано, что водозабор будет негативно воздействовать на Самурский лес. Как не доказано и обратное.

Добывать артезианскую воду в Самуре намерены на глубине 60-85 метров. Это относительно неглубокое залегание скважин.

Место бурения скважины

Информации, доказывающей наличие водонепроницаемого пласта и отсутствия связи между питанием леса и добычей воды из артезианских скважин, общественности не представили.

Чтобы оценить объективность утверждений экспертов о безопасности водозабора для леса, в первую очередь необходимо видеть материалы исследований и основания для подобных заявлений. А они если где-то и есть, то только в доступе у узкого круга экспертов, что наталкивает на вопросы о причинах невозможности их представления широкой аудитории.

При этом возникают резонные сомнения в том, что проводились достаточные исследования и оценки воздействий на лесные экосистемы Самура.

Следствием этого является мнение о том, что строительство водозабора может иметь высокий потенциал негативных воздействий, и гидравлическая связь присутствует, но вуалируется.

Кроме того, исследуя имеющиеся данные, я не нашел информации о том, почему для обеспечения водой Дербента решили реализовывать именно этот проект. Какие были альтернативные варианты для водоснабжения города? Отсюда вытекает вопрос о целесообразности именно этого проекта как безальтернативного источника водоснабжения.

– Жители Самура утверждают, что когда в тестовом режиме включили насос водозабора, родники в селе высохли, а на следующий день вновь наполнились водой. Родники связаны с артезианскими водами?

– Возможно, что наблюдения местных жителей являются первым индикатором взаимосвязи между добычей воды из артезианских вод и грунтовыми водами.

Опасения, что после реализации проекта высохнут все родники, вполне обоснованны. Они представляют собой зону гидравлической разгрузки и теоретически могут быть связаны с артезианскими водами, а откачка воды способна привести к изменению водообеспеченности родников.

Но нельзя исключать, что это был результат какого-либо другого воздействия – например, непроектной тестовой работы водозабора или неудачных испытаний. Но это явление должно привлечь внимание Росприроднадзора, так как касается ущерба окружающей среде и непосредственно особо охраняемой природной территории.

http://kavpolit.com/articles/gibel_samurskogo_lesa_neizbezhna-33597/