«В чайхане не спорят, в чайхане ищут истину»
0
Корреспондент «Русской планеты» стала первой женщиной, побывавшей в древнейшем закрытом мужском клубе Дербента В Дербент вместе с ассоциацией СМИ Северного Кавказа мы приехали на настоящем паровозе, который топил углем черный от сажи кочегар.
При выходе в город — ощущение, что я перенеслась на сто лет назад: средневековые камни, особняки XIX века с кладбищами огнепоклонников-зороастрийцев и дворцовыми садами, как будто сошедшими со страниц «Тысячи и одной ночи». Мощные крепостные стены, развалины мечетей с сохранившимися на камнях арабскими надписями, узкие улочки, по которым в гору медленно идут люди. Чуть поодаль — свинцовый Каспий. Вдалеке вдоль берега тянется степь: мрачные скалы, пески и колючки — прекраснейший в мире пейзаж, спокойный и непоколебимый.
Странное желание
Буквально на каждой улице Дербента есть работающие ночью кафе, в которых сидят исключительно мужчины. Подошла к одному из них выпить кофе, но навстречу выбежал почему-то перепуганный официант и замахал на меня руками. – Нельзя входить, пожалуйста, проходите дальше, — горячо просил он. И только в этот момент я поняла, что передо мной настоящая чайхана, из тех, о которых я читала в книгах. Традиционный мужской клуб Востока, где подают только чай.
Хоть Дербент — город многонациональный и многоконфессиональный, во многом либеральный и терпимый к другим культурам, традиция чайханы тут осталась без изменений: много веков мужчины приходят утолить жажду, поговорить с друзьями или решить какие-то рабочие вопросы. Женщинам переступать порог чайханы запрещено.
Вернувшись в гостиницу, я спросила официантов в баре, как можно попасть в чайхану. – Зачем? — спросили они почти хором с нескрываемым удивлением. Пожала плечами, мол, а почему бы и нет. Все замотали головами. – Женщинам нельзя, и странное желание: это место для мужчин. Сводить меня в любую чайхану вежливо отказались все мои знакомые дербентские мужчины. В итоге мне дали номер телефона незнакомца Якова, который на следующее утро был готов пройти со мной в мужской клуб.
Я стою у стеклянных дверей чайханы в самом центре Дербента. Из-за стекла на меня смотрят удивленные мужские глаза: что она тут делает? Наконец подходит интересный высокий, с мягким блеском в глазах, мужчина средних лет и открывает передо мной дверь. Яков зашел сюда получасом ранее и предупредил о моем приходе, поэтому остались те, кто готов говорить со мной. Но мужчины все равно замерли и уставились на меня, как сидели — с чайными рюмками и сигаретами в руках. Надо что-то сказать. В голове — «Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова. Он будет вас кормить и защищать, он хороший человек». – Товарищи мужчины! — непроизвольно громко говорю я. — Не надо видеть во мне женщину, я пришла, чтобы написать о вашей культуре, вашем городе и традициях.
«Это место для философских разговоров мужчин»
Мужчины отреагировали по-разному: кто-то продолжал смотреть на меня, другие вернулись к своим разговорам, третьи стали играть в карты. – Вообще в этой чайхане еще будут играть музыканты, это наша новая фишка. Я директор муниципального ансамбля песни и танца «Дербент», и я решил, что музыканты не помешают, — объясняет Яков, пока мы садимся за стол. — Я сам музыкант, баянист. Сейчас у нас ремонт, поэтому стены в таком состоянии, а скоро место будет красивым. Вы чая хотите?
– Конечно! И поговорить. Например, почему женщины боятся сюда прийти?
– Просто здесь женщинам нечего делать. Это мужское место, как вам объяснить… Вот, смотрите, чайханщик идет, он лучше расскажет. С небольшим чайником, расписанным традиционными восточными растительными узорами, к нам подходит пожилой, но очень быстро двигающийся человек. Моментально расставляет армуды — традиционные чайные стаканы «с талией», дает блюдце с нарезанным лимоном и пиалу с мелкими неровными кусочками очень твердого сахара.
– Мужчины решают тут свои дела, бизнес, что тут непонятного, — говорит чайханщик Бахтияр. — Это место для философских разговоров мужчин и обсуждения жизненно важных проблем. В чайхане не спорят, в чайхане ищут истину. В чайхану ходят серьезные люди, они выпивают не один стакан чая перед тем, как что-то сказать. Я 45 лет тут работаю, и отец мой был чайханщиком, и дед. По наследству профессия перешла.
Когда я был маленький, то часто приходил в чайхану, в которой работал мой отец, помогал ему, раздавал стаканы. Нельзя перепутать, чей стакан, даже если двадцать человек сидят. Но вы зря боялись зайти сюда, вас бы никто не обидел. Хотя я сейчас замечание сделал одному клиенту, он вас увидел и сказал очень нехорошее слово. Выругался. А я ему говорю, что нельзя ругаться. А если туристы к нам будут приезжать, то что же, всех оскорблять? Мужчины решают тут свои дела. Оглядываюсь по сторонам, гадая, кто меня обозвал, но понять не могу. – Сколько может человек просидеть в чайхане? – С утра до вечера, когда не один, когда приходят два-три человека и говорят. Просто разговаривают, беседуют до вечера. Может, он не кушает, но в чайхане сидит. Или всю ночь.
– Профессия у чайханщика сложная?
– Непростая, — улыбается Бахтияр и наливает мне чай. — В первую очередь надо быть психологом. Надо со всеми уметь хорошо говорить, а у каждого клиента свой характер. Во-вторых, я повар, надо правильно чай заваривать, в-третьих, я уборщик, подметальщик. И надо следить, чтобы у всех был чай налит. Чтобы все были довольны.
– Есть секреты правильного чая? – Есть, большие секреты, — чайханщик смеется, но замолкает, не готовый секретами делиться, и тихо исчезает, подливая чай другим клиентам. Потом возвращается. – Если чай хороший, то гость должен выразить свое восхищение, что доволен. А чайник надо помыть, потом облить кипятком изнутри. Берете ложку или полторы чая — я бакинский люблю — наливаете немного кипятка, отставляете на теплую, но не очень горячую печь и ждете, когда вода немного поднимется, потом еще добавляете кипяток. Опять отставляете. И можно подавать.
– А во сколько вы на работу приходите? – Часам к пяти утра. Убираю сначала все. Воду набираю. – Сколько стоит чайник чая? – У меня 30 рублей, сахар бесплатно. А в других чайханах подняли цену до 40–50 рублей. – А когда чай выпит, кипяток добавляете? – Да что вы говорите такое, ужас просто! Новый завариваем. – Сколько чайников можно выпить за вечер? – Бывает, с мужиками заходим часа на три, на пять, — вступает Яков, — так по пять-шесть чайников уйдет. А может, и десять. Беседа без чая смысла не имеет. Даже служебные совещания проходят с чаепитием. И мы в ансамбле чай пьем, когда обсуждаем работу.
– Вчера меня предупредили, что на улице курить женщине нельзя. – А вы видели в Дербенте хоть одну курящую женщину? – Нет, — морщу лоб, вспоминая. – И не увидите. Наши женщины не курят, менталитет такой. У женщин свои правила.
Самый восток Европы
– Пока мужчины пьют чай, где собираются женщины? — спрашиваю, пробуя чай, не очень крепкий, но и не слабый. Я бы сказала, идеально заваренный.
– Нет специализированных мест, до революции была женская баня, и даже девичья баня была, но их снесли: дома ванная есть. В гости друг к другу ходят. Вы лучше с сахаром чай попробуйте, — переводит разговор Яков. — Сначала кладете в рот сахар, потом запиваете чаем. Это тоже традиция. Чай рождает только светлые мысли. Это напиток прогрессивно мыслящих людей, поэтому у нас в городе все мирно.
В начале XX века чайхана стала местом обсуждения новых идей. Бакинцы — а до Азербайджана ехать от нас всего сорок минут — обнаружив нефть и став вмиг миллионерами, много ездили по Европе. И жители Дербента работали в нефтяной отрасли, тоже много повидали. Наши деды говорили, что мы — самый восток Европы, много переняли европейского, толерантного, в том числе и хорошее образование. Наши интеллигенты ходили в чайханы, обсуждали проблемы наций, а здесь их живут десятки.
Но при советской власти было много репрессий, и в первую очередь это коснулось интеллигенции. Чаепития потеряли политический смысл до конца 80-х годов ХХ века. И только в эпоху перестройки в чайхану хлынули носители новых передовых идей. Зато у нас почти не пьют алкоголь. Для чая используется родниковая вода.
– И даже знаменитый дербентский коньяк? – Ну, коньяк по праздникам, — хитро улыбается Яков. — Или когда гости приезжают. Тогда без коньяка никак. – Я, например, не пью алкоголь. – Вот вы странные, русские — а что, вы пить должны? Для меня это удивительно. Женщина и не должна пить, это норма. На улице вы не увидите даже мужчину с бутылкой пива в руках. Если ему захочется, он пойдет в пивную.
Я тянусь к чайнику, но подбегает чайханщик, выхватывает посуду и сам наливает, потом объясняет, что это может оскорбить мужчин. – Если за столом или в помещении есть мужчина, то он нальет. Иначе это неуважение к мужчине, скажут, что он ненормальный.
– Расскажите про ваш ансамбль, — прошу Якова. – Я играю на национальной гармони. Это азиатская гармонь. Мастера, занимавшиеся в Азербайджане изготовлением и сборкой этого инструмента, привели его звуковую систему в полное соответствие со звукорядом азербайджанской музыки, что в совокупности с тембровой окраской инструмента и широкими техническими исполнительскими возможностями сделало гармонь очень удобным инструментом для исполнения азербайджанской народной музыки, в том числе мугамов (традиционное азербайджанское песнопение — Примеч. РП.).Растягивая и сжимая меха, из инструмента извлекают звук. Еще в ансамбле барабаны национальные, клавишные, кларнет, скрипка и гармонь. Приходите ко мне на работу, я вам покажу, сыграю, — Яков еще шире улыбается. – А правда, что в старой части города продают наркотики? – Вы знаете, у нас в городе крайне мало наркоманов и алкоголиков. Про продажу не знаю, но старый город, где нет ровных широких улиц, не пользуется популярностью в плане покупки недвижимости.
Там стараются не покупать жилье. – То есть все-таки не самый благополучный район? Яков на секунду задумывается, потом опять улыбается. – Мне русские нравятся своей искренностью, а у нас многое делается скрытно. На людях нельзя, позор будет, а позор — это унижение достоинства, от человека отвернутся даже родственники. – Вы всю жизнь в Дербенте живете? – Я родился в Дербентском районе, в поселке, 25 км от города. В 16 лет поступил в музыкальное училище. Мой отец был гармонистом, играл на свадьбах, на торжествах, на днях рождения. Мой дедушка тоже был гармонистом. По наследству это передалось мне, как играть, как пальцы работают, на это интересно посмотреть. Я всю жизнь музыке посвятил.
– А ваши дети пошли по музыкальной стезе? – Дочка да, музыкальное училище окончила, а сын — чемпион России по вольной борьбе. Вкус уже не тот Бахтияр размельчает огромный сахарный кирпич тонкой длинной пилой. В одном из чайников, стоящих на плите, вода закипает, и чайханщик сразу выливает содержимое. – Это уже брак, не должен чай закипать. – Но никто же не заметил… – Я же видел, это моя работа. Вкус уже не тот. – В день сколько воды используете? – Здесь три фляги по 40 литров каждая. Это родниковая мягкая вода. Есть зеленый чай, и с чабрецом, с ромашкой, но это на любителя. В основном делаю черный.
Мужчины за соседними столиками постепенно оттаивают и все больше по-доброму улыбаются. Некоторые спрашивают, не хочу ли я их сфотографировать. Фотографирую. Расспрашивают о впечатлениях от города. Яков зовет обратно к столу, наливая очередной стакан. – Вы заметили, что все говорят на русском языке? — спрашивает музыкант. — Это оттого, что в Дербенте живет так много национальностей, что зачастую диалекты друг друга они не понимают. А русский объединяет всех, его все знают в той или иной степени. Я, например, лезгин. Акценты у нас есть, но это, я думаю, нормально, так и должно быть.
После третьего чайника мы расстаемся, я прощаюсь с остальными посетителями, которые ко мне за это время привыкли и даже машут руками. Уже в гостиничном номере, зайдя в Интернет, узнаю, что пила чай с известным музыкантом — Ямудином Карахановым, виртуозом игры на восточной гармони, который играет в фольклорном стиле азербайджанские, дагестанские и другие кавказские народные мелодии. Слушаю виртуоза весь вечер и пью чай, вспомнив, что забыла выразить свое восхищение, как того требует древняя традиция.
Добавить комментарий
Подписывайтесь на РИА Дербент в соцсетях:
