Кавказ национально квотированный. Стабильность выродилась в «стабилизец»

В ряде регионов Кавказа внутренняя стабильность держится на межэтническом балансе местных элит, не прописанном в местных Конституциях, но четко соблюдаемом. Пример тому властный расклад в нынешнем Дагестане. В российской практике это называется системой национального квотирования, а в международной политологической практике – ливанской моделью. В полиэтническом и поликонфессиональном Ливане. Все же более приближен к Ливану не Дагестан, а Карачаево-Черкесия. Там на почве следованию постсоветской традиции нацквот, которая обеспечивает стабильность внутри КЧР, буквально на пустом месте разгорелся межнациональный конфликт.

«Вы здесь вообще выступать не будете»

Все началось на межведомственном общереспубликанском совещании по бюджетным расходам и доходам, на котором присутствовали члены правительства региона и зампред полпреда президента в СКФО Максим Владимиров. Председательствовал глава КЧР Рашид Темрезов. Руководитель управления Федеральной налоговой службы по КЧР Хазрет Ниров, готовился зачитывать доклад по ситуации с налогами и сборами в регионе. Дальше ситуация начала разворачиваться по сценарию съездов народных депутатов СССР на закате горбачевской перестройки – см. видео.

Политический «Бейрут» в центре Черкесска

Эта эмоциональная перепалка главы региона с руководителем местного главка ФНС была смонтирована в видеоролик под названием «Темрезов перешел черту. Абазины требуют извинений!». Хазрет Ниров, которого Темрезов отчитывал за растянутый галстук – по национальности абазин, представитель черкесоязычного малого народа, проживающего в Усть-Джегутинском, Адыге – Хабльском, Малокарачаевском районах КЧР и созданном в 2006 году в результате общереспубликанского референдума Абазинском национальном районе. Численность абазин, по данным переписи 2012 года, 43 000 человек.

Малый черкесоязычный народ с середины – конца XIX века претерпевает ассимиляцию со стороны более «сильных» народов, преимущественно, родственных абазинам черкесов. Ассимиляционные процессы среди абазин ускорились в ходе распада СССР, когда КЧР выделилась из состава Ставропольского края, а в 90-х годах в новорожденной республике пошло выстраивание с нуля властной вертикали и новой системы экономических отношений. В ходе негласного общественного договора было решено, что национальные квоты во власти будут пропорционально поделены между карачаевцами, черкесами и русскими.

Карачаевцы как пострадавшие от сталинских депортаций 1944 года и наиболее многочисленная нация с согласия других сторон закрепили за собой негласное преимущественное право. Нынешний глава КЧР Рашид Темрезов – карачаевец в 2011 году сменил своего соплеменника Бориса Эбзеева. Как видно, в многонациональной КЧР, как и в Ливане, высший пост негласно за представителем одной этнической группы. Пост республиканского премьера в КЧР «квотирован» за черкесами. Случай с нынешним премьером, Асланом Озовым, типичен и для Дагестана: Озов – сын первого премьера КЧР Анатолия Озова, руководившим правительством с 1992 по 1999 годы.

Созывами Народного собрания (НС) – парламента КЧР по «общественному договору» руководят русский, карачаевец и черкес. Первым за историю КЧР созывом НС (1995-1999) руководил русский Игорь Иванов. Следующим созывом – карачаевец Джанибек Суюнов, потом опять русский Сергей Смородин, затем черкес Зураб Докшоков…Нынешний спикер Андрей Иванов – сын первого спикера Игоря Иванова. После переизбрания нынешнего созыва (в 2019 году) спикером должен быть карачаевец или черкес.

Схожая по внутренней логике ситуация сложилась в местной экономике (которая на Кавказе не продолжение политики, а реальная политика). После выхода бывшей Карачаево-Черкесской АО из состава Ставропольского края РФСФР новорожденная республика попала в криминальный водоворот 90-х годов. В регионе, который в советские годы был рекреационным придатком более промышленно развитого Ставрополья, самыми ценными активами были сельхозугодья и санаторное хозяйство. В передел бывшей советской собственности вовлеклись представители всех этнических групп «освобожденной» республики. Перераспределение активов обернулось такими бурными схватками, что в Москве боялись получить вторую Чечню в виде КЧР.

«Ичкеризацию» маленькой республики удалось предотвратить, усадив враждующие стороны за условный стол переговоров. Заключенный неписанный договор установил режим прекращения огня, но по части репараций и контрибуций заморозил позиции сторон на линии соприкосновения. Расклад был таков: наибольших успехов достигли более сильные этнические кланы, карачаевские и черкесские. Русские, которых по данным переписи 2010 года больше в республике, чем черкесов, в экономике были вынуждены удовольствоваться ролью третьего плана. Но в политике за русскими остались посты силовиков.

Погоны ничего не решают

Впрочем, с нулевых годов в местное МВД, прокуратуру (а потом в СКР) Москва делегирует преимущественно «варягов» (исключение – переведенный в апреле этого года в главный штаб Росгвардии карачаевец Казимир Боташев), так что выгода от этого статус-кво для русского меньшинства чисто символическая и ничего не решающая. Единственный местный русский министр внутренних дел Александр Папура за годы службы в президентстве Владимира Семенова заработал только покушения на свою жизнь, а в отставку ушел, как и пришел – полковником милиции. Для сравнения, преемники Папуры министерский кабинет покидали в звании не ниже генерал-майора.

Когда президент КЧР Борис Эбзеев (2008-2011) осмелился сделать премьер-министром республики русского (точнее, местного грека) Владимира Кайшева, это стоило Эбзееву войны с черкесскими кланами, которые восприняли назначение премьером нечеркеса как посягательство на свою собственность. Против него настроились не только черкесы, но и карачаевские кланы, увидевшие в русском премьере преступление Эбзеева против хрупкого межэтнического баланса во власти. Эбзеев в итоге войну проиграл и подал в досрочную отставку. Кайшев ушел на почетную, но маловлиятельную должность в аппарат полпреда президента в СКФО.

Мир в обмен на аннексии и контрибуции

Абазинам по итогам великой криминальной войны девяностых годов «победители» разрешили оставить себе то, что этот маловлиятельный народ смог отстоять. Но при этом победители дали карачаевским и черкесским кланам коридор возможностей на абазинском имущественном поле. Пример тому – ситуация с аулом Красный Восток в Малокарачаевском районе КЧР. Конкретно, в ауле Красный Восток. «До 1992 года здесь был колхоз «Красновосточный», которому принадлежало 9 тысяч га плодородной земли, – писал в 2012 году журналист Александр Ашуров. – На каждого жителя аула приходилось по 6, 4 га. После развала колхоза «карачаевская» администрация района уменьшила «абазинские» паи до размера в 3 га. В 2012 году от властей района в Красный Восток прибыл некий «директор по банкротству» карачаевец Османов, который отрезал от аула еще 830 га». По словам Ашурова, мимо аула прошла обязательная газификация и водоснабжение. Говоря о газовом хозяйстве, а также электроэнергетике в КЧР, нельзя пройти мимо черкесского влиятельного клана Арашуковых, чей представитель Рауф Арашуков делегирован от региона в Совет Федерации. Отец Рауфа Арашукова Рауль Арашуков с 1998 года считается негласным газовым королем КЧР и практически половины Северного Кавказа. Он до недавнего времени возглавлял сразу три газовых монополии: «Ставропольрегионгаз» (ныне «Газпром межрегионгаз Ставрополь»), «Ставрополькрайгаз» (ныне «Газпром газораспределение Ставрополь») и «Газпром межрегионгаз Пятигорск». В орбите этой империи были Ставрополье, Ингушетия, Северная Осетия, Дагестан. Интересно, что по линии энергетики Арашуков сросся с интересами дагестанца Сайгида Муртазалиева, и вместе с ним поспособствовал краху в начале 2014 года вице – премьера Дагестана Магомедгусена Насрутдинова.

Находившийся несколько раз на грани краха и глубоко увязанный в криминал, клан Арашуковых несколько раз оказывался на грани «вертолета», но выжил, благодаря помощи пресловутого «пакта этнических элит» в республике. Разлом в этом пакте чреват нестабильностью. А стабильность и соработничество между этническими элитами – главная причина, по которой в 2016 году главе КЧР Рашиду Темрезову продлили срок полномочий. В этой стабильности Москва заинтересована по целому ряду причин. КЧР – регион пограничный с Грузией, где проходят важнейшие энергетические коммуникации. Маленькая республика вовлечена в ряд инфраструктурных проектов Минкавказа (важнейший из них – курортно-медицинский кластер). И, наконец, КЧР – это сегодня зона свободная от ваххабитов. В не столь давнем прошлом регион был стабильным поставщиком джихадистов. Кадры для «лесного» террора, в частности, готовило медресе в ауле Учкекен, откуда шакирды ездили учиться практическому исламу к Шамилю Басаеву.

«Сильные» ведут, «слабые» идут следом

«Многолетний мэр Кизляра Вячеслав Паламарчук, кричавший на всех углах о том как в «русском городе русских людей обижают», тоже работал не на благо местного казачества, реально дискриминируемого, а в пользу засевшей в республиканской власти финансово-политической среды, – сказал РИА «Дербент» ведущий научный сотрудник Института русского зарубежья Эдуард Попов, специалист по проблемам Юга России.

По словам Попова, система национальных властных квот, существующая в Дагестане, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии, в настоящее время работает не на сохранение межэтнической стабильности, а на консервацию власти в руках олигархических по своей природе кланов.

«Эти кланы, вышедшие победителями из криминальной войны 90-х годов, присвоили себе право выступать от имени народов, к которым относятся эти кланы». Русский, лезгин, табасаранец, абазин, еврей и т.д. может войти в высокие властные коридоры Дагестана. Но для этого он должен встроиться, точнее даже, пристроиться к какому-то более привилегированному этническому клану. Проникновение в эту большую игру «чужого» рассматривается как преступление против республиканской безопасности и выдается на широкую публику в виде расшатывания межнационального мира.

Примеров тому много. Это инициированный президентом Дагестана Муху Алиевым в октябре 2009 года срыв выборов мэра Дербента, поскольку избиратели были расположены не к близкому к властям Феликсу Казиахмедову, а к Имаму Яралиеву. В феврале 2009 года в Махачкале осмелились пойти против федерального Центра – отказались принимать утвержденного Москвой главой дагестанского УФНС Владимира Радченко. Происходившее тогда выдворение Радченко из Махачкалы – классическая криминальная история 90 –х годов.

Ситуация такова, что находящийся во власти клан по своим корыстным причинам захочет избавиться от того или иного чиновника (в том числе, назначенного Москвой из другого региона), то при правильном стиле поведения это местечковое самоуправство можно выдать за благое дело: борьбу регионального князька за сохранение в регионе межнационального мира. Казус в том, что нацквоты – понятие растяжимое и недавно рожденное.

Устоявшееся мнение, что пост мэра Махачкалы – это якобы традиционно даргинское место, легко опровергается фактами советского прошлого, когда горисполком возглавляли аварцы и кумыки. Как и история дагестанского советского здравоохранения. Но попытка сделать главой Минздрава Дагестана неаварца может обернуться очень плохо: негласно Минздрав – это вотчина аварского клана Ибрагимовых, к которому принадлежит нынешний министр Танка Ибрагимов.

Эксперт: Главное тут не национальность, а правила игры

УФНС Карачаево-Черкесии – это не нацквотированное место, а федеральное. Главком ФНС по КЧР с 2001 по 2005 годы руководил упомянутый выше налоговик Радченко. Но потом, вплоть до 2015 года пост главного налоговика республики негласно был за черкесами. На этом посту до 2015 года пребывал Руслан Казаноков – выходец из влиятельного черкесского клана, в 2003-2005 и с 2015 по 2016 гг. премьер республики (напрашивается параллель с Хизри Исаевичем Шихсаидовым). В сентябре 2015 года налоговиком Москва назначила абазина Хазрета Нирова.

Есть версия, что работа Нирова не вписалась в формат сложившихся в регионе имущественно-политических взаимоотношений. К моменту назначения Нирова собираемость и отчисляемость налогов в федеральный бюджет пребывала на катастрофически низком уровне, что наглядно свидетельствовало о расцветшей в регионе «серой» коррупционной экономике (опять параллель с Дагестаном!).

Ниров, как и подобает порядочному налоговику, принялся корректировать существующее положение. Чем, как гласят местные источники, спутал карты местному политическому руководству. В случае, когда стабильно дотационный регион, каким является КЧР, столько лет скрывает свои реальные доходы, то значит он не такой уж безнадежно дотационный. В «минус» Нирову могло пойти его «неблагородное» абазинское происхождение.

«Но сейчас самое разумное – это следить за развитием событий и не предаваться паническим настроениям, – сказал РИА «Дербент» старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Вадим Муханов. – Если судить по видео, Темрезову не понравился стиль поведения Нирова на заседании. Рядовая ситуация. Точно так же Темрезов мог бы жестко раскритиковать своего соплеменника – карачаевца.

Если этот конфликт рассосется, то значит ничего страшного. А если по итогам конфликта будет кадровое решение по Нирову, а на это место придет человек из другой этнической группы, то тогда можно будет давать простор для версии о конфликте на национальной почве. С корректировкой, что главное тут – не национальность, а то, что абазин Ниров по роду своей работы мог не захотеть соблюдать местные правила игры.

Если эта версия верна, нужно уточнить еще кое-что. Будь на месте Нирова более уступчивый абазин, реакция Темрезова была бы нейтральной или положительной». По словам Муханова, поведение как в случае с Нировым ранее было вообще Темрезову несвойственно: «Раньше он вел себя с чиновниками куда более сдержанно и мягко. Ровный, бесконфликтный формат общения Темрезова с людьми долго был его политическим козырем. Перемены в поведении у Рашида Бориспиевича появились совсем недавно. КЧР вовлекается в крупные инфраструктурные проекты, у главы республики прибавилось работы и, соответственно, ответственности за итоги этой работы».

«Видео с Нировым наводит на мысль, что абазинское меньшинство настроено против Темрезова и существующей в республике системы отношений, – продолжает Муханов. – В конце девяностых годов в республике, действительно, были межэтнические конфликты. Сейчас эти конфликты не видны, но они не исчерпались, а заснули на глубинном уровне, проявляясь то и дело в виде заметных и не очень заметных всплесков. Лично я в последнее время каких-то серьезных конфликтов с участием абазин не встречал.

Абазины находятся на периферии местной политики, что объяснимо: этот народ не является участником неформального соглашения насчет того, какой народ где будет представлен, в какой пропорции. У абазин мало людей во власти – факт. Но этот народ, как видно, не пытался решать проблему со своей непредставленностью с помощью силовой или ей подобной опции. И КЧР – это не Дагестан, там другой формат межэтнических и политических отношений. Сложившаяся в Дагестане ситуация с землями отгонного животноводства в Ногайской степи, на мой взгляд, вызывает куда больше беспокойства, чем конфликт Темрезова с Нировым».

 

Гасан Вердиханов

• Следующая публикация Пострадавшие при взрыве в банкетном зале «Лайли» в Махачкале получат выплаты
• Предыдущая публикация В ДТП в Дагестане погибли шесть человек

Добавить комментарий

Подписывайтесь на РИА Дербент в соцсетях: