Тактика выжатого лимона, или Грозит ли Дагестану шеринговая экономика?

Президент Владимир Путин в интервью газете Financial Times (FT) заявил о конце эпохи либерализма. «Либеральная идея» «пережила свою цель», когда общественность выступила против иммиграции, открытых границ и мультикультурализма, подчеркнул российский лидер. По мнению главы государства, «за каждое преступление должно быть наказание»: «Либеральная идея устарела. Она вступила в противоречие с интересами подавляющего большинства населения».

О резонансном заявлении Путина, о грядущих после 2024 года переменах, о предпринимательстве в России и на Кавказе, а также о том, как и когда в Дагестане появится шеринговая экономика* – в интервью РИА «Дербент» с экономистом Маиром Пашаевым.

– В чем суть заявления Владимира Путина и на что оно направлено?

– Дискуссии на эту тему не новы и первыми ее начали западные политологи, социологи. После развала СССР в 1992 году была опубликована книга Ф.Фукуямы «Конец истории и последний человек», и его главный вывод: «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив… мы, вероятно, свидетели, — не просто конца «холодной войны» или очередного периода послевоенной истории, но конца истории как таковой, завершения идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления».

Но уже в 2003 году вышла книга И.Валлерстайна «После либерализма» -Валлерстайн убежден, что буржуазная миросистема находится в глубочайшем кризисе, на пороге перемен, которые могут привести к возникновению совершенно нового миропорядка. …. Но до тех пор, пока США не поймут, что нет иного спасения, чем спасение всего человечества, ни они, ни остальной мир не преодолеют структурного кризиса нашей миросистемы». Произошедшие после этого мировые кризисы и текущее состояние мировой экономики – убедительное тому подтверждение.

Заявление В.Путина было обращено к европейским странам и по проблеме мигрантов. Но сказано явно и в адрес США, которые своей пагубной для всего мира политикой монетаризма в собственных интересах и подменили либерализм. Ведь мигрантов и связанных с ними проблем в России ничуть не меньше. И вряд ли президент имел ввиду «конец либерализма» в категориях Конституции РФ: свободу личности, независимые институты и неприкосновенность частной собственности. Тут важно, чтобы российская элита правильно интерпретировала слова президента и не бросилась на новые баррикады.

Другой вопрос: а что же на самом деле «после либерализма»? Все страны в поисках новой модели развития. Считается, что Китай нашел новую модель и успешно ее выстраивает. Но достаточно критиков, которые считают китайскую модель крайне опасной и даже тупиковой ветвью цивилизации. В этой связи интересна дискуссия о необходимости особой российской модели развития. Возможно, бросив камешек в огород США, президент Путин хотел напомнить всем об особом месте России в мировой цивилизации и ее новой роли.

– Экономическая модель развития страны при действующем руководстве более-менее ясна, по крайне мере до 2024 года. Что может ждать Россию через пять лет, в случае возможного ухода Путина?

– Основа любой модели – структура, связи и параметры порядка. России пока не удалось провести системные реформы до конца, структура национальной экономики деформированная в сторону государственной и ресурсной. О необходимости структурных реформ говорят все, а связи ослаблены излишним госрегулированием, высоким уровнем коррупции и политикой изоляционизма.

Напомню, что СССР не выдержал конкуренцию и развалился вовсе не по причине несостоятельности плановой экономики или заговора. В отличие от таких стран, как Япония, Южная Корея, а позже и Китай, советская экономика в эпоху глобализации мировой экономики, в условиях «холодной войны» и частичной изоляции, не смогла успешно встроиться в растущие мировые логистические цепочки и повысить свою конкурентоспособность, не получала от глобализации дополнительных дивидендов. И сегодня проблема возможной изоляционисткой политики, санкций, многочисленных сторонников своей трактовки «конца либерализма», не снята с повестки дня. Если пока удается балансировать достаточными накоплениями, доходами и профицитом бюджета, переводить санкции в некое благо для развития национальной экономики, то после 2024 года проблема может обостриться.

– Недавно развернулась дискуссия между главой Минэкономразвития РФ Максимом Орешкиным, обвинившим Центробанк в сдерживании экономического роста, и председателем ЦБ Эльвирой Набиуллиной, которая заявила о тупике госкапитализма и что экономический рост создается частным бизнесом, а не государством. Чем возможные перемены обернутся для дотационных регионов? Будут ли в оставшиеся годы предприниматься попытки изменить роль регионов в общероссийской экономической повестке?

– Вопрос глобально, с цивилизационной точки зрения, поставлен немного по-другому: может ли государство быть двигателем прогресса? Думаю, дискуссия не случайная, своевременная, крайне полезная и, кстати, в либеральной плоскости поиска решений. Если, конечно, закончится выработкой эффективных решений правительства по структурным реформам, изменению курса государственной экономической политики. Включая региональную повестку реформ и новую экономическую политику центра.

Федеральный центр уже реализует административные и экономические меры в отношении высокодотационных регионов, включая кураторство и возможное введение внешнего финансового управления. В то же время, конкуренция между регионами усиливается: за жителей, туристов, предпринимателей, инвестиции, т.е. дотационные регионы будут вынуждены создавать лучшие условия для развития бизнеса и новые центры экономического роста. А это, в свою очередь, способствует решению проблемы высокого уровня бюджетной зависимости от центра.

– Сейчас много говорят о новой экономике, так называемой «шеринговой экономике» и т.д. Есть ли у нее будущее, и какое место в ее развитии занимает Россия? Когда что-то подобное появится и на Кавказе, в Дагестане?

– Действительно, «новая экономика» наступает стремительно. Речь идет о таких новациях, как искусственный интеллект, роботизация, интернет вещей, цифровизация, большие данные, возобновляемые источники энергии, шеринговая экономика, которые занимают все большее место в мировой экономике. Российская экономика тоже впитывает все новое, и многие сферы новой экономики представлены. В целом, российская экономика по внедрению новаций в первой-второй десятке стран мира и считается одной из передовых. С этой точки зрения «конец либерализма» точно не грозит. Что касается дагестанской экономики, можно свалить на традиционное отставание от всего. Но, как говорят, будущее не ждет – оно уже наступило.

– В России растет число предпринимателей, желающих продать свой бизнес. При этом в среднем по стране стоимость выставленного на продажу готового бизнеса снизилась на 8%. Как обстоит ситуация в Дагестане? Какие сферы экономики, бизнеса в республике наиболее уязвимые?

– В то время, как звучат победные доклады дагестанских чиновников об увеличении экспорта баранины или начале экспорта риса, Дагестан продолжает терять системообразующие отрасли своей экономики, отрасли традиционной специализации. Хотя никто не может сказать: какова все-таки доля дагестанской баранины в общем объеме ее экспорта или наши чиновники отрапортовали об экспорте ставропольской и калмыцкой баранины? Не стоит удивляться, если завтра под маркой дагестанского риса начнут отгружать краснодарский или даже китайский рис.

– Как с этим коррелируется недавнее заявление Владимира Васильева о том, что в Дагестане приступают к выстраиванию партнерских отношений с бизнесом? Не поздно ли? У нас справедливо критикуют период Абдулатипова, а есть ли подвижки при новом руководстве? Можно напомнить данные за 2018 год, согласно которым в республике на 990 новых предприятий пришлось 5061 закрытое, причем в основном закрываются «молодые» бизнесы? Также имеются данные о том, что в Дагестане число ИП сократилось со 120 тысяч до 50 тысяч. Согласны ли вы с утверждением о том, что предприниматели бегут из Дагестана из-за давления на них?

– Ранее я предупреждал, что тактика выжатого лимона приведет к катастрофическим последствиям. Административный и налоговый прессинг в ситуации кризиса, в то время, когда закрываются банки, аннулируются ранее выданные разрешения в сфере имущества, строительства, не мог дать иной результат. И власть, прежде всего ведомства экономического профиля, мало что предоставляют взамен, в качестве альтернативы и компенсации. Нет для этого ни достаточных компетенций, ни ресурсов, ни выстроенной экономической политики. Но альтернатива и выбор находятся всегда, а работают эти категории в пользу других, более передовых регионов страны.

– Если конкретно, какова сегодня ситуация в экономике Дагестана?

– Экономика Дагестана была и продолжает оставаться в кризисной ситуации. Седьмой год подряд снижение темпов роста экономики, пятый год подряд нулевые или отрицательные значения. Снижение темпов роста или уход в отрицательную зону наблюдается с 2013 года, 2018 год не был исключением из ряда. Реальные доходы населения снизились на 5%.

За первый квартал 2019 года индекс промышленности по сравнению с тем же периодом прошлого года составил 66,2%, строительства – 91,9 % (жилищное строительство: январь – 32,4%, январь-февраль – 44,5%), объём торговли уменьшился ещё на 1%, индекс роста базовых отраслей экономики снизился на 5,9% и составил 94,1% к соответствующему периоду прошлого года.

По сравнению с 1 кварталом 2018 года занятость уменьшилась на 2,2%. За январь-май 2019 г в отрасли произведено всего лишь 73% от объемов производства промышленной продукции в соответствующем периоде 2018 г. В 1 квартале этого года аналогичная цифра составляла 66,2%, а за январь-апрель – 70,6%. Падение объемов производства наблюдается в крупных подотраслях промышленности: добыча полезных ископаемых – на 0,8%, в том числе добыча сырой нефти и газа – на 2,5%. Обрабатывающие производства – на 30,3%, в том числе наиболее существенно в производстве лекарственных средств и препаратов, применяемых в медицинских целях – на 66%, готовых металлических изделий, кроме машин и оборудования – на 38,9%, машин и оборудования, не включенных в другие группировки – на 21,7%, производство прочих транспортных средств и оборудования – на 54,8%. Водоснабжение, водоотведение, организация сбора и утилизация отходов, деятельность по ликвидации загрязнений – на 14%. Безработица в Республике Дагестан увеличилась на 20%.

– Смогут ли принятые к реализации нацпроекты повлиять на ситуацию положительно? Как Дагестану добиться стабилизации экономики и выйти на экономический рост?

– Безусловно, в случае эффективной реализации нацпроекты способны сократить разрывы и стабилизировать ситуацию. В чем их определяющая роль. Но для экономического роста нацпроектов недостаточно. Необходимо выстраивать совершенно новую модель роста региональной экономики.

 

*Шеринговая экономика (sharing economy), или экономика совместного потребления (Сollaborative Сonsumption) – новая культура и экономическая бизнес модель, когда с помощью технологий и онлайн платформ люди могут обмениваться активами, которые они не используют. Активами может быть все, что угодно: от навыков игры на скрипке, до кровати в квартире или личного самолета. Слово “шеринг” – это калька английского глагола “to share” – делиться. 

Метки: Васильев Владимир АбдуалиевичВладимир Владимирович ПутинКонец эпохи либерализмаМаксим ОрешкинШеринговая экономикаэкономика ДагестанаЭльвира Набиуллина

• Следующая публикация Закон об ополченцах готовы принять к 20-летию вторжения террористов в Дагестан
• Предыдущая публикация Суд поддержал сторону дагестанского адвоката, а не СК СКФО

Добавить комментарий

Подписывайтесь на РИА Дербент в соцсетях: